Регистрация Вход RSS

Всесоюзный розыск

А самая последняя строчка в дневнике Марины

была такая: «Если нет справедливости, то не

стоит и жить».

 

Сразу скажу, что события, о которых здесь будет в отрывках рассказано, имеют документальную основу. Они произошли в средней школе одного южного курортного города в самом начале развернувшейся в стране перестройки (а время событий играет большую роль в нашей истории). Лучшая ученица школы на выпускном экзамене по сочинению выбрала свободную тему и написала правду о царящих в школе порядках, о лицемерии директора и некоторых учителей. Ситуация в школьной практике не сказать что частая, но и не невидаль, достаточно сослаться на нашумевшую в свое время пьесу А. Чхаидзе «Свободная тема». Но в истории, о которой будет рассказано, самым интересным оказались личные отношения этой ученицы и ее одноклассника, события, последовавшие за ее исчезновением.

Мы с Сергеем Микаэляном, чьим соавтором я был по фильму «Влюблен по собственному желанию», написали киноповесть, в которой затронуты такие вопросы, как право на собственное мнение, выбор между свободным волеизъявлением и навязываемой линией поведения, проблема способов защиты своей гражданской позиции и т.п. Нетрудно увидеть, что названные вопросы созвучны теме и проблематике этой книги. «Всесоюзный розыск» я считаю логичным завершением нашего с тобой, читатель, разговора о нравственных ценностях.

Большое место отведено взаимоотношениям Марины и ее одноклассника Андрея. Молодые люди давно симпатизировали друг другу. Но их чувство по-настоящему вспыхнуло лишь после недавней размолвки. Помирившись, Марина и Андрей открывают для себя новый мир чувств. Боясь обыденности, того, что бывает «у всех», они придумали новый стиль взаимоотношений влюбленных, ритуалы свиданий, прощаний, особые обращения, ухаживания... В этом, конечно, был элемент игры, но молодых людей, бесспорно, связывает глубокое и искреннее чувство. Все шло своим чередом, но события неожиданно получили драматический оборот. Когда от Андрея потребовалось проявить принципиальность, он пошел на поводу у директора школы, требовавшей провести классное собрание и в коллективном письме отмежеваться от сочинения Марины. Преданная им, потрясенная Марина исчезает.

Остается добавить, что в предлагаемых читателю отрывках более-менее последовательно прослеживается не только лирическая линия взаимоотношений Марины и Андрея, но и моральные аспекты главного конфликта.

 

Итак, приступим к рассказу.

 

На небольшой площади южного приморского города толпилось много народу. Люди скапливались около памятника какому-то мореплавателю, смотревшему в подзорную трубу, группировались у лавочек, возле платанов, переходили из одной группы в другую.

При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что в этой толпе не было ни одного взрослого — только юноши и девушки в возрасте шестнадцати-семнадцати лет.

Присмотревшись к ним повнимательней, можно было обнаружить довольно странную картину: мальчики и девочки, прохаживаясь в этой толпе с обеспокоенными физиономиями, что-то таинственно спрашивали друг у друга, заговорщически передавали какие-то бумаги, небольшие книжечки, иногда обменивались негромкими репликами. Что это? Так ведут себя на рынке продающие что-то из-под полы; или торгующие книгами перед книжным магазином, или меняющие квартиры перед обменным бюро...

Но, проникнув в гущу толпы, можно было кое-что расслышать:

— Есть прошлогодний «Онегин»... — бубнил мальчик в очках.

— У кого «Луч света в темном царстве»? — спрашивал верзила с мрачной физиономией.

— Меняю «Обломова» на «Героя нашего времени»...

Худенький подросток под страшным секретом сообщал всем подряд:

— Будет Чацкий...

— Будет Маяковский, — более авторитетно вещал другой,

Теперь стало ясно: здесь собрались школьники — ученики десятых классов из школ этого города. Собрались накануне экзамена по сочинению.

Миленькая пухленькая девушка с перепуганными глазами лепетала одну и ту же фразу, обращаясь ко всем без разбору:

— Ну какая же тема будет?.. Что будет?.. Кто точно знает?

Пухленькая девушка — Света — быстро спустилась к берегу.

У самого моря, среди камней, загорали под лучами вечернего солнца ее одноклассники — Костя и Марина.

— Все сходятся, что будет Маяковский, — без предисловий сказала Света.

— Ничего похожего, — уверенно возразила Марина. — Но точно знаю, какая будет тема.

— Какая? — замерла Света.

— Психологическая несовместимость трех сестер Чехова и троих братьев Карамазовых Достоевского.

— Значит, всё... — в ужасе прошептала Света, схватясь за сердце, — завал...

— Не заводи, Светка, — возмутился Костя. — Мы ж договорились — расслабиться перед экзаменом, а ты опять...

Он передразнил ее предобморочный испуг.

— Не могу, не умею я расслабляться! — в отчаянии вскрикнула Света.  — Что мне делать?! Несчастный я человек!.. Урод!

— Светик, да ты что?! — удивилась Марина. — Это же так просто! Не читала? Статья была: «Лицо релаксанта». Как расслабиться. Элементарно.

— А сама-то? — неопределенно спросила Света.

— Если б не это, я б не знаю что делала.

— Не бойся, Марин. Все обойдется, он тебя простит. А где твое лицо-то, ну, рела...

— Релаксанта. Релаксейшн — расслабиться. Хочешь, проведу сеанс?

Света кивнула.

— Надо принять… — Марина начала вспоминать,— удобную позу, в положении полулежа или сидя... Костя, не лежа, а полулежа! Закрыв глаза, ни о чём не думать, всё-всё выбросить из головы, чуть-чуть опускать нижнюю челюсть, будто пытаясь произнести букву Ы.

Костя, и Света, привалившись к камням, начали придавать взгляду бездумность и растягивать губы в тупой .гримасе.

Марина продолжала, но каким-то отсутствующим голосом было заметно, что мысли ее поглощены чем-то другим.

— Плечи опущены... мышцы лица расслаблены; оно становится сонным, вялым, равнодушным. Застыть в такой позе... не забудьте про Ы.

«Лицо релаксанта» вполне всем удалось.

Косте, однако, поднадоела эта процедура, и он начал ворчать, стараясь сохранять выпяченные губы:

— Чего люди комплексуют, не пойму... Да кончим мы эту школу, куда они денутся! Выпустят всех в самостоятельную жизнь!..

При слове «в самостоятельную» Костя резко и смешно разделил ладонью лицо на две половины и плутовато закрыл один глаз; получалось, что одна половина оставалась серьёзной, а вторая давала понять, что Костя хохмит, что надо понимать его наоборот. Это была его «фирменная» гримаса двусмысленности.

Костя перевел дух, все еще держа на лице гримасу.

— Меня это не колышит... В гробу я видел ваше «лицо-Ы-Ы-релаксанта»... — Костя «закончил» упражнение. — Кстати, наука знает более эффективный способ снятия напряжения... — Он обхватил Свету за шею и попытался притянуть ее к себе.

— Дурак! — сказала она, вырвавшись.

— Да. И горжусь этим! — ернически отозвался Костя и вплотную приблизился к камню, у которого сидела Света. — Потому что дурак никогда не сойдет с ума.

Костя покрутил пальцем у виска.

Он взял руку Светы и, нежно погладив ее, положил себе на плечо. Света отдернула руку. Он снова взял, положил себе на голову и почесал волосы ее пальцами.

— Сухумский заповедник, — покачала головой Марина. — Смотреть противно.

Отвернувшись, она сделала стойку на руках.

— Маринк, не переживай, — снова загадочно шепнула Света. — Все будет нормально. Если за дело взялась я...

Костя еще раз положил руку Светы себе па плечо, и та еще раз отдернула ее.

Озорно улыбнувшись, Марина, продолжая стоять на руках, согнула левую ногу и легонько положила ступню на плечо Косте. Тот, подумав, что это — Светина рука, блаженно закрыл глаза и благодарно прижался к ней щекой.

— Ты не замерзла? — озабоченно спросил он. — Какая холодная...

Он дотронулся до ноги и принялся как-то испуганно перебирать ее пальцы:

— А где твое колечко?

Тут Марина и Света, не выдержав, прыснули — и обман раскрылся.

На склоне бугра появился какой-то высокий парень.

— Марин! — шепнула Света и кивнула в сторону бугра.

Теперь стало ясно, почему Марина была не совсем в своей тарелке: она ждала появления этого человека, это было для нее очень важно. Она встала и опрометью побежала к бугру. Навстречу ей вниз бросился Андрей.

— И всюду страсти роковые, и от судеб спасенья нет, — процитировал Костя.

— Ой, сколько они — три месяца не встречались?

— Больше.

— Вот это чувства! — восхищенно проговорила Света. — Это я их помирила. Целые переговоры вела. А того Артура она не любила, Маринка мне говорила. Так, увлечение. Только никому. Слышишь?

— Унесу с собой в могилу, — заверил ее Костя, припечатав к клятве свою странную гримасу.

Они добежали друг до друга где-то у подножия бугра, бросились в объятия, потом, опомнившись, чуть отстранились. Марина с полубезумным взором подняла к нему лицо.

— Андрюша, ничего не было. Милый! Ничего не было, прости, — бормотала Марина. — Я сама не знаю, как получилось... Мне показалось... Я сама не знаю, потеряла голову, не ругай меня, прости, он такой красивый и... пошлый, как я могла?! Я ужасная! Ты прощаешь меня? Тебе Света говорила?

Андрей молчал.

— Я от себя самой не ожидала, — продолжала Марина, — во мне есть что-то очень плохое, Андрюша. Я просто в отчаянье. Я ничего не могла с собой поделать!

Андрей посмотрел ей в глаза:

— Ты не была с ним там?

— Что ты! Как ты можешь? Что ты! — горячо воскликнула Марина. — Там — только наше. Что бы ни было, то всегда будет только наше. Что бы ни было, навсегда.

— Ладно, Марин. Хочешь, пойдем туда?

— Пойдем, Андрюша. Пойдем сейчас.

Они шли по набережной, и тяжесть, разделявшая их после разлуки и разрыва, понемногу рассеивалась. Проходя мимо кафе с названием «Светлячок», Марина сказала:

— Ну что ж везде одно и то же, а, Андрей? Во всех городах! Улица — Молодежная, кафе — «Ромашка», «Светлячок», «Ветерок», ателье — «Элегант». Все под копирку! Штампы! Когда это кончится? Ненавижу!

Андрей внимательно посмотрел на вывеску кафе «Светлячок». Изнутри доносились голоса. У входа под навесом у пивных столиков толпилась утренняя публика известного рода. Уборщица с мятым лицом стояла, опершись на щётку.

Андрей с Мариной прибавили шаг, провожаемые подозрительным взглядом уборщицы.

...По небольшой узкой тропинке они легко поднимались по склону горы. Скоро тропа привела их к почти отвесной скале, и дальнейший путь стал чрезвычайно опасен. Надо было пройти по еле обозначенной дорожке на высоте сорока метров над морем. Они медленно переступали маленькими шагами, хватаясь за малейшие углубления и выступы, держась за отдельные кустики, скорее даже за чахлые пучки травы.

— Сегодня закат будет что надо, — сказал Андрей, пройдя этот участок.

Они оказались на пологом склоне, сделали еще несколько шагов и вошли в небольшую пещеру или грот, образовавшийся под воздействием ветра, моря, времени... Причудливые стены, большая ниша с видом на море, в глубине грота виднелись сталактиты — видимо, сюда просачивалась влага бегущего наверху ручья.

Марина принялась обмахивать налет песка с камней, которые, видимо, служили здесь «столом» и «стульями».

— А никто тут с прошлого раза не был? А?

— Не должны. По идее... — Андрей виновато смотрел на неё. — Марин...

— Что?

— Осложнение.

Она ждала дальнейших слов.

— Я в Ростов не еду.

Она снова ждала продолжения.

— Там в этом году не будет набора на физмат.

Она продолжала молчать.

— Сегодня узнал, — оглядев ее, сказал Андрей.— Придется ехать в Киев.

— Желаю тебе там поступить.

— И тебе. В Ростове.

— Спасибо.

— И тебе спасибо.

Они помолчали.

— А в Киеве есть педагогический, — сказал как бы между прочим Андрей. — Я узнавал.

Марина снова посмотрела на Андрея.

— Что? Ну что ты?

— Я хотел бы... чтобы вместе... У тебя с этим Артуром все кончено?

— Я же тебе сказала. Это был сон. Но я уже проснулась.

— Хорошо. Забыто. Я б хотел, чтобы мы вместе учились.

Она снова внимательно посмотрела на него:

— Раньше ты ничего... такого... не говорил, — тихо сказала она.

— Думал, еще долго будем вместе... — буркнул он. — А потом ты вон, что выкинула с этим рокером.

Она села на камень, отвернулась:

— Почему ты ушел тогда с вечера?

— Ты танцевала с ним.

— А ты — с Пешковой!

— Я — потом.

— Но ты заигрывал с ней.

— Я мстил тебе.

— Да?! Да! А в Ботаническом? Кто ее обнял... на глазах у всех?!

— Ну и что?

— Ко мне ты даже ни разу не прикоснулся! Неужели я тебе ничего не внушаю, Андрей?

— Не говори глупости. Ты раньше так не говорила. Это что-то новое.

— Ты о нем? Нет, он противный.

— Перестань.

— Да, ты прав. Только я тоже назло. Почему ты ничего не чувствуешь? Ты волевой или ты... Может, ты странный в этом отношении?

— Мариночка, это другое! — вдруг вскрикнул он.— Это другое! Мариночка, не знаю, что со мной. Я боялся этого момента, этого разговора, Оставлял на потом. Я давно думаю о тебе, мечтаю, любуюсь... Тогда, в последний раз, здесь был такой же красивый закат. Я до сих пор помню: ты — на фоне солнца! Здесь стояла, руки вот так... Я сдержался. Хочу и боюсь. Боюсь обнять тебя! Пешкова… для маскировки. Моя тайна — ты. Не хочу, чтобы кто-то знал.

— Что ты замолчал? Говори. Мне так нравится, как ты говоришь!

— Да, тайна... Это только наше... И никого не подпускать!... — Он смотрел на нее растерянно, как бы не понимая, что должно быть дальше.

Она не могла сдержать улыбку:

— Как люблю твой голос! Я помню... — Марина указала в глубь грота, где рядом с янтарными сталактитами дрожали маленькие «зайчики» закатного солнца. — Ты стоял там, в лучике света... только луч был маленький... но все равно, ты сам был, как из света...

— Хочешь, я встану туда?.. — спросил он и, не дожидаясь ответа, отступил в глубь грота. Но ему не удавалось оказаться освещенным.

— Видишь узкий лучик…

— Давай каждый вечер встречаться здесь, при закате... — предложил он.

— При закате... — сказала она. И добавила: — У меня такое ощущение — нет впереди никаких экзаменов, будто я уже окончила школу, и... — она не договорила.

По морю, вдоль берега проходил прогулочный катер; мощный динамик разносил по всему побережью звуки бравурной мелодии. Эти звуки проникали в пещеру.

— Надо возвращаться, — сказал он. — А то стемнеет.

...Они снова прошли мимо закрывавшегося кафе «Светлячок», молча и долго плутали по тёмным улочкам, он взял ее за руку, насвистывая какую-то красивую мелодию.

— Ой, — Марина остановилась. Глаза ее сияли.— Надо же. И я ее уже полчаса напеваю. Про себя. Как это может быть?

Андрей благодарно, изумленно посмотрел ей в глаза.

— Это значит, мы синхронно все чувствуем. Понимаешь? Телепатически.

— Как здорово! — простодушно воскликнула Марина.

Они подходили к большому дому, где светились всего три-четыре окна. Вот погасло ещё одно окно. Это был её дом.

— До свиданья...

— До свиданья...

— Могу тебя попросить? — сказал он;

— О чем?

— Скажи — выполнишь?

— Если смогу.

— Сможешь, — он сделал маленькую паузу; — Приснись мне сегодня.

— Хорошо, — уверенно сказала она. — И ты мне — тоже.

— Принято. — Он заговорщически зашептал ей: Нужно долго смотреть в глаза, чтобы запечатлеться — догоняешь? И унести с собой последний взгляд, и сохранить его до самого сна.

Они стали смотреть в глаза друг другу.

— Мне нравится...

— И мне...

Они смотрели, будучи не в силах оторваться.

— Еще...

— Подожди...

Прошла минута. Наконец, Андрей, приложив палец к губам и, не отрывая взгляда, стал отступать, пятиться. Потом резко закрыл глаза, повернулся и быстро ушел.

И вот он — первый выпускной экзамен.

Сразу бросалась в глаза праздничность и торжественность — чистенькие фартучки девочек, аккуратные прически мальчиков, цветы на яркой скатерти, серьезные лица членов комиссии.

Но присмотревшись, можно было увидеть, что в этом большом нарядном классе у каждого были свои дела и заботы. Некоторые школьники, приняв всевозможные меры предосторожности, списывали. Учителя замечали это, но делали вид, что ничего не видели. Члены комиссии видели и то и другое, но опускали глаза.

Андрей писал быстро, легко, свободно. Но часто отвлекался — поглядывал на Марину, любовался ее профилем, ее сосредоточенным взглядом. Когда она оборачивалась и их взгляды встречались, — они замирали и долго смотрели друг на друга. «Отвернись, смотри в свою работу», — говорил один взгляд. «Смотреть на тебя приятней», — говорил другой.

Андрей написал записку и незаметно передал ее через ряд Марине.

Она прочла: «Я приснился тебе? Только честно».

Её ответная записка гласила: «Нет. А я?»

Прочтя записку, Андрей обернулся на нее, отрицательно покачал головой и недоуменно-виновато пожал плечами.

На следующее утро они шли к своему гроту тем же маршрутом. В том месте, где на набережной стояло кафе «Светлячок», Марина сначала замедлила шаг, а потом и вообще потрясенно остановилась. Под крышей одноэтажного кафе, там, где раньше висела вывеска «Светлячок», теперь протянулось полотнище с новым названием «Сумерки разума». Задрав голову, на вывеску смотрела уборщица с щёткой. Завсегдатаев, правда, еще не было...

Марина перевела взгляд на Андрея, но он сделал вид, что не понимает ее изумления. Пока девушка восхищённо смотрела на своего спутника, словно бы открывшегося ей в новом качестве, он успел уйти вперед. Догоняя его, она оглянулась. Уборщица кому-то из подоспевших посетителей дала щетку, тот взобрался на два ящика и пытался сорвать полотнище со странным и неизвестно откуда взявшимся новым названием их любимого заведения. Виновник этой перемены, Андрей держал на лице отсутствующее выражение.

Придя в грот, Андрей сказал Марине, чтоб она на минуту отвернулась. Потом сказал: смотри, Марина обомлела: Андрей стоял в глубине, рядом с янтарными сталактитами, освещенный ярким причудливым светом, лившимся из отверстия в скале — и с улыбкой глядел на нее.

Она увидела лежавшие обломки камней, альпинистский топорик — и тоже улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она и отошла к проему в гроте, очутившись на фоне солнечного неба;

Они долго смотрели друг на друга, иногда не в силах сдержать улыбки, иногда удивленно пожимая плечами, силясь осознать, понять это странное ощущение радости, радости от того, что они есть и смотрят друг на друга.

— Мне так хорошо, что я начинаю бояться, — сказала Марина.

— Ты о чем?

— Бояться потерять. Мне кажется, должно случиться какое-то несчастье. Или что-то плохое... я не знаю.

Андрей смотрел на нее, не зная, что сказать;

— Слушай, — произнес он, наконец. — Ты говорила своим про Киев?

— Нет. Мои, наверно, испугаются. А твои как?

— А моим все равно.

Марина взяла сумку, подошла к большому камню и принялась выкладывать съестное, завернутое в газеты. Они хлопотали вокруг стола-камня. Один раз, наклонившись, они оказались близко-близко, ее волосы коснулись его лица. Он мгновенно отодвинулся. Она заметила это.

Некоторое время они молчали.

— Я вчера тебе говорил... — с какой-то неопределенной интонацией заговорил он. — Понимаешь... Я боюсь...

Смотрю на взрослых... Почему у них все так быстро стареет? Почему? Ведь были молодые. Взрослые не умеют любить. Посмотри на них... муж... жена... Их глаза пустые, деловые. А ведь у них было, было!! Всё, всё забыли! Куда всё девается?! — Андрей произносил это с ожесточением, чувствовалось, что за этим кроется какое-то семейное неблагополучие, может быть, вражда родителей.

— В детей перемещается, — засмеялась Марина.— А самим не остается...

— Точно. Пустеют они. — Он выдержал паузу.— Я точно знаю: взрослые не умеют любить.

— Смешной...

— Мариночка, давай не будем, как все. Я боюсь... Оттянем как можно дольше... понимаешь? Чтобы привычка не... это потом, потом, а не сейчас! В юности — всё! Это самый прекрасный возраст! Все взрослые говорят. Мы просто не понимаем... — Он замолк, ожидая ответа.

— Чего ты боишься? — спросила она.

— Боюсь затёртости. Не хочу, как у всех. Меня передёргивает от этих рокеров.

— Да перестань. Стадность, — сказала Марина.

— Ну, вот видишь! Так неужели нельзя по-другому? Что-то придумать?! Понимаешь? Новый стиль взаимоотношений. Я давно думаю... Почему есть обряды свадеб, похорон, юбилеев? А почему не придумать ритуалы встреч, бесед, ухаживаний, прощаний?.. Новый стиль!

— Давай каждый день прощаться, как вчера, — неожиданно предложила Марина.

— Давай! — обрадовался Андрей. В руке у него к этому моменту оказалась бутылка лимонада. — Это будет наш напиток, мы будем черпать в нем вдохновение. — Он отпил глоток. — Мы изобретем новые ласковые слова! Красивые позы. Введем в обиход человечества новую единицу, измеряющую силу чувств!.. Единица силы тока какая?

— Ампер, — подсказала Марина.

— Напряжения?

— Вольт!

— А единица силы любви будет называться... один РОМЕО! Звучит?

Марина аж захлопала в ладоши:

— Потрясающе! Сто Ромео! — воскликнула она.— А как ты думаешь, сколько у Светы с Костей?

— Если по десятибалльной, то — три и две десятых.

— А у тебя с Пашковой?

— Ноль.

— Честно?

— Честно.

— А у нас с тобой? — спросила Марина.

Они жевали пирожки, продолжали улыбаться. — Какую тему писала? — спросил он как бы между прочим.

— Свободную…

— И — как?

— Нормально. В духе гласности. Как на духу.

— Не понял.

— Потом, — сказала Марина.

Они помолчали.

Андрей нарушил молчание:

— Давай лучше продолжим нашу фантазию о новом стиле?.. Я завёлся: всё, всё можно делать красиво, понимаешь?

— А ссориться? Можно красиво ссориться?..

— Ссор просто не будет, — ответил Андрей.

— Детский ответ.

— Как ты не понимаешь! — воскликнул Андрей. — Мы будем неуязвимы для внешнего мира. В нашем гроте и вообще в нашей с тобой жизни мы очертим словно бы магический круг — к нам не проникнут извне дрязги, интриги, ссоры. Отстранимся. Создадим свой мир!

Марина зачарованно смотрела на него:

— Какой ты сегодня...

— Я опьянел.

— От лимонада?

— Это настроение... У меня идея! Долой алкоголь. Я буду пьянеть без вина. Это тоже будет наш стиль. Буду пьянеть от твоих глаз. От твоей улыбки. Терять рассудок, ожидая тебя! — Он отпил глоток из бутылки.— Этот лимонад мы назовем «Лорелея»... нет, не лимонад, а... ликер... «Марина Фокина». На, — он протянул ей бутылку, — отпей этот волшебный напиток.

Она охотно отпила, тут же сделала слегка замутнённые глаза:

— Он действительно волшебный... — Марина стала изображать легкое опьянение. — В голове легкие сумерки... какой-то дальний звук... Проникает... — Она нежно смотрела на него...

Марина вдруг посерьезнела, украдкой посмотрела в сторону Андрея.

— Андрей, — позвала она. — Ты должен меня простить за Артура. Навсегда. Навсегда. И никогда мне про это не напоминать. Мы в своих чувствах свободны. Это главное. Хорошо? Ничего насильно, ради проформы, долга… Мы свободны — это самое главное.

Она вдруг засуетилась:

— Ой, мне надо идти, мама просила...

— Посидим еще.

— А обратный путь?

Днем Марина была дома. Окно ее комнаты выходило во двор (квартира располагалась на первом этаже), и поэтому ребята обычно стучали сначала в стекло. Марина ходила по комнате, трогая без дела то книги, то предметы на столе. Она была чем-то взволнована. Вот потрогала статуэтку на серванте, взяла с полки губную гармошку, проиграла начало какой-то мелодии.

В окне показалась голова Кости. Увидев Марину, он, просунув голову, быстро проговорил:

— Люди, прошу вас, тише, тише!..

— Что такое? — отпрянув от испуга, проговорила Марина.

И тут Костя вдруг высоким голосом «под Софию Ротару» закончил куплет из популярной песни Д. Тухманова:

— Аист на крыше, аист на крыше, ми-и-рр на зем-ле-е...

— Ну, черт, напугал, — облегченно засмеялась шутке Марина.

— Чего на консультацию не приходила? — спросила появившаяся в окне Света.

— Ты ж знаешь, я люблю одна заниматься.

— Вижу, как ты занимаешься! Откуда это у тебя?— она кивнула на губную гармошку. — Я не знала, что ты умеешь.

— Да это дедушкина... трофей, — без охоты сказала. Марина и положила гармошку на место.

— Андрей не едет в Ростов, слышала? — сказала Света.

— Да, он про Киев говорил, — отозвалась Марина,

— И мы с вами, — ни секунды не раздумывая, выпалил Костя.

— Что делается! — заволновалась Света. — Я должна с родителями поговорить. Может, папа не согласится.

— О да! — сказал Костя. — Родителей надо слушаться всегда, везде и во всем! — При этих словах он снова скорчил свою смешную гримасу.

— Кончай паясничать, Плетнев, — отмахнулась Света. — Маринка, знаешь, нам объявили отметки за сочинение...

— Да? — встрепенулась Марина. — Чего ж вы молчите? Ну?

— Мне — четыре, — сказала Света и беззвучно забормотала какие-то заклинания.

— У меня трояк, — сказал Костя. — А чего комплексовать? Средний балл давно отменили, так что...

— Дурак. Дело в престиже. Тебе этого не понять,— сказала Света.

— Да. Я троечник принципиальный, — бодро улыбнулся Костя. — Трояк — лучший балл для свободного человека. Ни от кого не завишу, никуда не мечу, ни на что не претендую... Эх, тройка, птица тройка, кто тебя...

— Да хватит! — остановила его Марина. — А Андрей? А я?

— Андрею — пять. А тебе... — Света запнулась. Марина, знаешь, мы и пришли... Тебя почему-то пропустили. Эн-Эн объявила все отметки, кроме твоей.

— Там с твоим сочинением какое-то ЧП, — добавил Костя. — Узнать пока не удалось.

Марина отвернулась, на лице ее появилось загадочно-торжественное и вместе с тем испуганное выражение. Она опустилась на стул.

— Ты какую тему писала? — спросила Света.

— Свободную.

— И что ты все на рожон лезешь! — всплеснула руками Света. — Да я б никогда...

В дверь позвонили.

Костя пошел открывать и вскоре вернулся с Андреем.

— Маринка, давай в темпе в школу, — сказал он с порога.

— Зачем?

— Эн-Эн всё объяснит.

Костя и Света переглянулись.

— Неприятность? — спросила Света.

— Да ничего страшного. Ну, иди, Марин.

— Зачем? Можешь по-человечески сказать?

— Меня просили... ну ты что, не знаешь? — сказал Андрей. — Все идет как по писаному. Ты сама так хотела.

— Из-за сочинения? Да что же она там написала? заволновался Костя.

 

читать продолжение ...

Поиск на сайте
Общество
Культура
Спорт
Происшествия
Разное
Экономика
Технологии
Политика

Яндекс.Метрика


Copyright UNIVERSMAN © 2024 | Бесплатный хостинг uCoz